Том 18. Гимназическое. Стихотворения. Коллективное - Страница 94

Заметки Чехова о театре Корша и П. М. Свободине известны (см. т. 16 Сочинений, стр. 242–243).

В январе — феврале 1889 г. произошли важные события в артистической жизни Соловцова и Давыдова: оба получили по бенефису. И об обоих этих событиях появились заметки в «Новом времени». Есть основания полагать, что чеховская «бенефисная публицистика» должна быть пополнена двумя этими статьями.

Первая — о бенефисе Соловцова — напечатана в номере от 16 января. Во время написания этой заметки (13 или 14 января) в Москве находился Суворин (приехавший на репетиции своей пьесы «Татьяна Репина» в Малом театре 13 января), что уже повышает вероятность печатания Чеховым заметок о событиях, которых он был свидетелем.

5 января 1889 г., когда Суворин был еще в Петербурге, Чехов писал ему: «Напечатайте петитом прилагаемую заметочку. Соловцов просил меня сделать ему рекламу. Я исполнил его желание, но, кажется, так, что он больше уж никогда не попросит». Заметку Суворин немедленно отправил в набор: в номере «Нового времени» от 7 января она уже была опубликована.

Чехов имел основания думать, что Соловцов останется заметкою недоволен — в ней шла речь о репертуаре коршевского театра, о самом же Соловцове, кроме собственно информации о бенефисе, не говорилось ничего (т. 16 Сочинений, стр. 242). Однако и все последующие письма Соловцова Чехову (ГБЛ) переполнены просьбами: уже в этом году он просит для театра М. М. Абрамовой, куда он перешел от Корша, «Лешего» (см. об этом также: М. П. Чехов. Антон Чехов, театр, актеры и «Татьяна Репина». Пг., 1924, стр. 18; Вокруг Чехова, стр. 199–200), позже «в память нашей прежней дружбы и добрых отношений» просит — уже для своего театра — «Чайку», потом — «Три сестры» и т. п. Заметка о бенефисе могла быть продолжением просимой «рекламы».

В новой заметке речь идет уже о самом Соловцове. Но ощутима явная перекличка с главной мыслью предыдущей — в том, что классический репертуар «весьма редко появляется на коршевской сцене». Идею классического репертуара Чехов отстаивал давно. Еще в статье 1882 г. он писал: «Стоит ли в театре Пушкина играть „Гамлета“ или не стоит? не раз слышался вопрос. Этот вопрос праздный. Шекспира должно играть везде» (Сочинения, т. 16, стр. 20). Позже, в «Осколках московской жизни» Чехов, приветствуя цели и задачи Шекспировского общества, опять противопоставляет современный и классический репертуар, говоря, что Общество «дает приют любителям, не удовлетворяющимся русским водевилем и доморощенною драмою» (там же, стр. 81). Пьесы современных драматургов, и, в частности, идущие в театре Корша, Чехов едко высмеивал в статье «Модный эффект» (1886), писал о «психопатических пьесах» в его театре (Письма, т. 3, стр. 60) и т. п.

Мысль обеих заметок о редкости в коршевском репертуаре классических пьес находим в письме, написанном незадолго до того, в октябре 1888 г.: «„Севильский обольститель“ написан стихами, требует специальных декораций и костюмов и, во всяком случае, не 2–3 репетиций, а больше; поэтому Коршу он не ко двору. У него в ходу легкие пьесы водевильного свойства» (А. Н. Маслову-Бежецкому. — Письма, т. 3, стр. 20). Об отсутствии у Корша хороших костюмов и декораций Чехов еще не раз упомянет в письмах этого года.

Чувство меры и сдержанность, которые с похвалою отмечаются в игре Соловцова, всегда числились среди основных положений чеховской театральной эстетики: в театральных рецензиях он не раз высмеивал «слезоточивых» и «вспыльчивых» актеров (см. Сочинения, т. 16, стр. 47, 172, 173). таких, которые «стараются говорить грудным, замогильным голосом и без надобности рвут на себе волосы» (там же, стр. 80); ср. изображение игры провинциального актера в рассказе «Трагик» (1883). (Здесь была еще одна точка схождения с Сувориным, отстаивавшим значение «той драматической школы, которая стоит за естественность, за простоту и правду и гонит ходульность». — А. С. Суворин. Театральные очерки (1866–1876). СПб., 1914, стр. XIV.)

Сдержанная оценка роли Кина в начале рецензии не противоречит общему отношению Чехова к Соловцову, у которого он находил и достоинства и недостатки. Так, 2 ноября 1888 г. он писал И. Л. Леонтьеву (Щеглову): «Теперь о „Медведе“. Соловцов играл феноменально, Рыбчинская была прилична и мила <…> Но, душа моя, играют Соловцов и Рыбчинская не артистически, без оттенков, дуют в одну ноту, трусят и проч.» При разговоре о чеховской оценке Соловцова часто цитируют первую фразу этого отзыва. Заключительная фраза оценку несколько корректирует; добавочное уточнение в понимание этой оценки вносит комментарий первого публикатора данного письма, его адресата: «Соловцов играл феноменально, — пишет он мне, цитируя любимое словечко режиссера театра Корша» (И. Л. Щеглов. Из воспоминаний об Антоне Чехове. — Чехов в воспоминаниях, стр. 150).

Косвенным подтверждением того, что Чехов накануне смотрел «Кина», может служить его письмо к А. Н. Плещееву от 15 января, где он, очевидно по свежему впечатлению, писал: «До такой степени возненавидел свою пьесу, что готов кончить ее словами Кина: „Палками Иванова, палками!“»

Очень похоже, что Чехову принадлежит заметка о бенефисе еще одного актера, которого он близко знал и к которому относился тепло, — В. Н. Давыдова. С Давыдовым Чехов был знаком со времени постановки «Иванова». В это время артист, как сообщал М. П. Чехов И. В. Федорову, «стал бывать <…> запросто» в доме Чеховых (Ив. Федоров. Актер и драматург. — «Советское искусство», 1939, № 56 (636), 14 июля: см. также: А. А. Плещеев. За кулисами. — «Исторический вестник», 1910, № 9, стр. 833–834; он же. Что вспомнилось. Актеры и писатели. Т. III. СПб., 1914, стр. 113–116). «Он играл у меня в „Иванове“, и по этому случаю мы с ним приятели», — писал Чехов Д. В. Григоровичу 12 января 1888 г. Все это было во время той, двухлетней «эмиграции в Москву», о которой говорится в заметке. (Чехов, безусловно, знал об этой «эмиграции» с самого ее начала — см. «Пестрые сказки» в наст. томе.) В письме между 7 и 10 марта 1888 г. Чехов поздравлял артиста с ее окончанием и отъездом «в родные Палестины»; в письме от 23 апреля 1888 г., достаточно полно характеризующем отношение Чехова к Давыдову, находим главные мотивы бенефисной заметки: «Петербург выиграл, а Москва в проигрыше; мы остаемся без В. Н. Давыдова, а я лично без одного из тех знакомых, расположение которых я особенно ценю. Ну, да что поделаешь! Хотя и не хочется мириться с мыслью, что Вы уже совсем бросили Москву, а я все-таки рад, что Вы уехали: в Питере, около семьи, Вам будет легче житься, да и тому же в Питере народ хотя и черствее, но умнее и более способен оценить такую силищу, как у Вас. Желаю Вам всякого успеха и спасибо за прошлый сезон. Я рад, что судьба, хотя и не надолго, столкнула меня с Вами и дала мне возможность узнать Вас». В декабрьский визит Чехова в Петербург в этом же году нашла подкрепление еще одна из тем заметки: в Москве Давыдов жил один, теперь же Чехов познакомился с его семьею (ср. в письме Суворину от 14 февраля 1889 г.: «Давыдов и Свободин очень и очень интересны. Оба талантливы, умны, нервны, и оба, несомненно, новы. Домашняя жизнь их крайне симпатична»).