Том 18. Гимназическое. Стихотворения. Коллективное - Страница 81

5

«Ревнивый муж» и «Мачеха» — рассказы-сценки, стоящие на высоком профессиональном уровне. Поэтому более подробно следует рассмотреть тех литераторов списка-3, в творчестве которых представлен жанр сценки.

1) Аврамов А. М. (псевдоним — А. М. Студин). Несколько его драматических произведений было издано С. Ф. Рассохиным и Е. Н. Рассохиной в 1882–1888 гг. Но из прозы удалось обнаружить только одно отдельное издание сборника его «миниатюр» (А. М. Студин. Миниатюры. Рассказы для публичного исполнения на сцене. Литогр. С. Ф. Рассохина. М., дозв. ценз. 17 июля 1892 г.). «Миниатюры» представляют собой обычно бесфабульные сценки от 30 до 60 строк, почти без авторского повествования. Главный прием — утрированная речь героев.

2) Бойчевский И. А. (1860—?). В журналах «Мирской толк» и «Свет и тени» начиная с 1881 г. печатал стихотворения (иногда — под псевдонимом И. Бой-кий). Автор «Курса теории словесности» (М., 1886). Отдельным изданием вышли поэмы «Наташа» (М., Тип. Пушкарева, 1883), поэма в стихах «Юмористическая Энеида» (СПб., 1896) и сборник стихотворений «На распутье» (1885). В Источниках словаря Венгерова упоминается только как поэт. Единственное найденное прозаическое произведение — рассказ «Изот» («Мирской толк», 1883, № 41). Возможно, оно вообще единственное у Бойчевского — по крайней мере, до 1885 года: к сборнику его стихотворений приложен именно этот рассказ («На распутье». Собр. стихотв. И. А. Бойчевского с приложением рассказа «Изот». Смоленск, тип. А. И. Елишева и К, 1885). По стилю рассказ очень далек от атрибутируемых произведений.

3) Барышев И. И. (1854–1911). В словаре Масанова зарегистрировано 26 его псевдонимов. Участвовал, начиная с 1876 г., в «Стрекозе», «Развлечении», «Будильнике», «Московском листке», «Новостях дня» и мн. др. Под своим именем и связанными с ним псевдонимами и криптонимами перестал печататься с конца 70 — начала 80-х гг. Известность получил под псевдонимом И. Мясницкий. Писал повести, рассказы, романы, драмы (его драматические сочинения вышли в 1897–1904 гг. в 2-х томах), большие юмористические повести.

Более всего И. Мясницкий — «московский Лейкин» — был популярен как автор коротких юмористических рассказов-сценок. Они многократно выходили отдельными сборниками. Герои подавляющего большинства сценок Мясницкого — купцы. Чаще всего это «купец средней руки» — шаблонная социально-психологическая маска, не требовавшая добавочных разъяснений. Мелкий чиновник в качестве главного героя в обследованных произведениях не встретился. Рассказов, подобных атрибутируемым по социально-сатирической заостренности, у И. Мясницкого нет.

Для языка его сценок характерно открытое включение чужого слова в авторский текст. Оно не составляет с ним единый повествовательный сплав, а лишь цитируется (берется в кавычки). В рассказе же «Ревнивый муж» чужое слово («персоны», «превосходительной») никак не отмечается в авторском повествовании. Такое отношение к слову весьма показательно именно для Чехова. Усматривается только одна частная языковая параллель между атрибутируемыми рассказами и сценками Мясницкого — в разговорной форме отчеств в авторской речи: Пантелей Еремеич, Федор Иваныч, Иван Самсоныч.

4) Вернер Е. А. (ум. в 1890-х гг.). Печатался в газетах и журналах «Волна» (1884 г.), «Развлечение», «Колокольчик», «Москва» (1882 г.), «Будильник», «Зритель», «Россия», «Новости дня», «Осколки», (1883 г.), «Московская газета», «Московский листок» (1882-84 гг.). Совместно с братом Михаилом издавал в 1885-91 гг. «Вокруг света» в 1886-91 гг. — «Сверчок», в 1887-88 г. — «Друг детей», где выступал и в качестве автора. Писал стихотворения, очерки, юмористические обозрения, повести. Рассказы-сценки «чистого» типа обнаружены только в совместном сборнике братьев Вернеров «Веселые рассказы», изданном под псевдонимом М. Е. В. (М., 1887), где авторство Е. Вернера установить затруднительно. Рассказ среди его продукции представлен широко. 6 августа 1883 г. Чехов писал о нем Н. А. Лейкину: «Рекомендую <…> Евгения Вернера, молодого и маленького поэта и прозаика. Стихи его мне не особенно нравятся, но зато рассказики бывают весьма не плохие. Изредка, впрочем… Природу любит расписывать, но это со временем пройдет». Герои его более разнообразны, чем у И. Мясницкого, — это и крупные чиновники, и интеллигенция, студенчество, средние слои. Ближе всего к поэтике «Ревнивого мужа» в рассказах Е. Вернера — прямая речь, построенная более свободно, чем у И. Мясницкого, Д. Дмитриева и других авторов. («Сижу я… кхе… кхе… и слышу какой-то шум… „Это мыши шумят“, — думаю… у нас их пропасть развелась». — «Проказы мышей». — «Новости дня», 1883, № 4, 4 июля). Но авторская речь носит совершенно иной характер, особенно в описании чувств («как раненая птица», «глухие рыдания» и т. п.).

5) Дмитриев Д. С. (1848–1905) (1915?). Начал свою литературную деятельность в 1878 году. Печатался в «Развлечении», «Московской газете», «Русской газете», «Рабочей газете», «Московской иллюстрированной газете», «Русском сатирическом листке» и других изданиях 1880-90-х гг. и 1900-х гг. В статьях о нем в периодической печати (см., например: А. Басаргин. Народно-патриотический повествователь. — «Московские ведомости». 1899, № 208), в словаре Венгерова характеризуется как «писатель водевилей и автор исторических романов». Действительно, среди более 60 отдельных изданий его произведений около 15 занимают комедии-шутки, «драматические этюды», драмы исторические и «из народной жизни», сценические переделки с польского, итальянского. Остальное — это исторические рассказы и повести, исторические романы «из эпохи», как обычно указывается в подзаголовке, Ивана Грозного, Алексея Михайловича, Петра I, Павла I, из истории раскола (всего более 50). В «Мирском толке» Д. С. Дмитриев не участвовал, но в «Свете и тенях» в 1880-81 гг. выступал с рассказами, в которых находим обычную для новеллы малой прессы смесь сентиментальных и романтических штампов. В некоторых — правда, немногочисленных — сценках Д. Дмитриева повествование не однолинейно, есть маска повествователя, не сливающегося с автором. Это выделяет сценки Д. Дмитриева из ряда произведений его соседей по списку и сближает их по типу повествования с «Ревнивым мужем», где явно ощущается второй «план» — отличный от плана повествователя, надевшего маску балагура-рассказчика («побледнел бы сам черт!», «трахнуть по лоснящейся лысине!»). Но, в отличие от «Ревнивого мужа», маска рассказчика в тех редких сценках Д. Дмитриева, где она есть, не выдерживается до конца — повествование становится одноплановым, дистанция между автором и повествователем исчезает. Содержание рассказа исчерпывается оценкой повествователя.